Международный отдел цк кпсс. Группа консультантов отдела цк кпсс
Как по характеру, так и в силу исторически сложившихся обстоятельств (поскольку всем руководили партийные комитеты, делегировав некоторые функции советским и другим органам) главным институтом власти в СССР был аппарат КПСС. Официально высшая власть в СССР была закреплена за Верховным Советом СССР (делегатов созывали дважды в год в Кремль, чтобы они подняли руки и проголосовали за принятие того или иного закона - и на этом все!) и Советом Министров СССР На деле же главную роль в руководстве страной играли верховные (по уставу) партийные органы - Съезд КПСС (иногда Всесоюзные партконференции) и Центральный Комитет КПСС, собиравшийся, как правило, дважды в год на Пленумы. При этом 6-я статья Конституции только закрепляла политическую власть в стране за партией, но нигде не было никакой расшифровки этого положения: ни в Конституции СССР, ни в каких бы то ни было других законах об этом не говорилось ни единого слова.
А если совсем точно, в текущем повседневном управлении государством главную роль играл не сам ЦК КПСС, как таковой, а аппарат ЦК КПСС. Поясню. В Центральный Комитет КПСС входили члены КПСС и кандидаты в члены ЦК КПСС. Это были, как правило, высшие партийные сановники, «разбавленные» для проформы рабочими, колхозниками, научной и творческой интеллигенцией, дважды в год произносившие на Пленуме вполне откровенные речи о положении в стране и голосовавшие по тому или иному вопросу (кандидаты в члены ЦК имели право выступать, но не голосовать).
Но члены и кандидаты в члены съезжались дважды в год, а аппаратчики работали ежедневно, и все эти сановники (особенно с мест) приезжали к ним на Старую площадь в качестве просителей и ходоков и решения по их делам и вопросам принимались в отделах ЦК, т. е. в аппарате. Эта разница была весьма ощутимой: «В первый же день службы мне объяснили: «Запомните, вы работаете в аппарате ЦК (курсив мой - А.Ш.), само же ЦК - это совсем другое!» .
Понимая свою нелегитимность, аппаратчики старались держаться в тени, и делалось это, по-видимому, несколькими способами, из которых мы знаем о трех.
Первый заключался в том, что в первый же день службы при получении удостоверения работника аппарата ЦК последнему рекомендовалось не предъявлять его без особой на то нужды .
Второй способ - не давать ответов по существу на обращения, письма и т. п. в адрес аппарата, а переслать письмо в другое госучреждение, которое всю ответственность должно было взять на себя. ЦК должен был оставаться чистым и непогрешимым: таким образом, в случае ошибки виновным оказывался любой другой адресат, но ни в коем случае не главный партийный штаб, или того хуже, партия в целом: «Правило было такое: аппарат ЦК письменных ответов не дает, только устные. И в определенный срок. Если мы направляем письмо в какой-нибудь журнал или институт, то те, по своему усмотрению, могли послать человеку ответ в виде письма. Аппарат же- нет!» . Чего было в этой установке больше: заботы об авторитете ЦК (неудачный ответ может бросить на него тень) или же отсутствия доверия интеллектуальным способностям своего аппарата? Возможно, в равной мере и то и другое.
Третий способ. Даже тогда, когда, об аппарате ЦК КПСС нельзя было не сказать, то о нем говорилось вскользь. Пример. Из печати вышел учебник «Партийное строительство» . В нем есть глава «Руководящие органы партии», в которой есть параграф «Партийный аппарат» , где отражена полная схема аппарата ЦК КП союзной республики и всех других нижестоящих организаций, но вот об аппарате ЦК рассказано немного: какие решения по его структуре принимались на XVI съезде (1930 г.), а какие - на XVII съезде (1934 г.). О последнем же, XXIV съезде (1971 г.) сказано лишь следующее: в отчетном докладе прозвучало, что за предшествующие 14 лет численность партии выросла вдвое, а партийный аппарат сократился на 20 %. Далее- только общие слова . Словом, то, что на Западе не было секретом (в чем мы убедимся в дальнейшем), то для граждан СССР оставалось неизвестным.
Аппарат ЦК, имея всю полноту власти в своих руках, имея разветвленную структуру, охватывающую все стороны внутренней и внешней политики, тем не менее был чуть ли не полуконспиративной организацией. При этом наличие таких органов не держалось в секрете и не отрицалось в официальной хронике: лица, занимавшие должности в ЦК, представлялись наравне с государственными.
Была и еще одна точка уязвимости центрального аппарата - управленческая: над ним не было одного главного хозяина, который бы устанавливал правила игры и отвечал бы за аппарат и только. Если у его предшественника - Собственной Его Императорского Величества Канцелярии был Управляющий, если у его преемника - Администрации Президента РФ есть Глава Администрации, то аппарат ЦК такого важного элемента был лишен. Такая ситуация сложилась еще в первые годы его существования, когда им руководило несколько секретарей. Тогда-то было решено выделить главного, чтобы именно он руководил аппаратом через простых секретарей. 3 апреля 1922 г. И.В. Сталин был избран Генеральным секретарем ЦК именно с такими функциями и не более, однако со временем сам И.В. Сталин, не оставляя своего поста, начал совмещать свою основную работу с другими постами, и его роль вышла за рамки простого «главного управляющего». Его преемники продолжили эту традицию. Вот так исторически сложилось, что у аппарата не было непосредственного управляющего, а Генеральный Секретарь руководил всем аппаратом через Секретариат ЦК. Согласно источникам, в 1980-е годы аппарату ЦК КПСС принадлежали следующие структуры: 1) Военный отдел (на его правах существовало Главное Политическое Управление Советской Армии и Военно-Морского Флота); 2) Международный отдел; 3) Оборонный Отдел; 4) Общий отдел; 5) Отдел Административных органов; 6) Отдел внешней торговли; 7) Отдел информации; 8) Отдел культуры; 9) Отдел легкой промышленности и товаров народного потребления; 10) Отдел машиностроения; 11) Отдел международной информации; 12) Отдел науки и учебных заведений; 13) Отдел оборонной промышленности; 14) Отдел организационно-партийной работы - Функциональные секторы: 1) Контроль над партдокументами; 2) Обучения и переобучения кадров, 3) Работа с общественными организациями, Советами и комсомолом; 4) Инспекция; Региональные секторы: 1) Украина, Молдавия; 2) Средняя Азия, Казахстан; 3) Закавказье; Прибалтика, Белоруссия; 15) Отдел плановых и финансовых органов; 16) Отдел пропаганды и агитации - Секторы: пропаганды, агитации, массовой работы, прессы, радио и телевидения; 17) Отдел по работе с заграничными кадрами и выездом за границу; 18) Отдел по связям с коммунистическими и рабочими партиями социалистических стран; 19) Отдел сельского хозяйства и пищевой промышленности; 20) Отдел строительства; 21) Отдел торговли и бытового обслуживания; 22) Отдел транспорта и связи; 23) Отдел тяжелой промышленности и энергетики; 24) Отдел химической промышленности; 25) Экономический отдел; 26) Инспекция; 27) Управление делами .
В Москве, на Старой площади, где размещались основные службы ЦК, работали разные люди. Случайные люди, державшиеся нейтральной позиции, были здесь большой редкостью. Среди работников ЦК были как те, кто проявил себя со временем ярыми антисоветчиками, так и их противоположности.
Разным был интеллектуальный уровень и научный статус: были лица только с одним высшим образованием, а можно было встретить и академиков АН СССР, таких как Г.А. Арбатов, Б.Н. Пономарев, Г.Л. Смирнов, И.Т. Фролов, а также член-корреспондентов АН СССР В.А. Григорьева, В.А. Медведева. Одни получили ученые степени и звания в вузах и научных учреждениях, другие- не покидая стен зданий ЦК. Шла ротация кадров не только в сторону науки, но и прессы (обозреватель отдела сельского хозяйства «Правды» В.И. Болдин стал помощником Секретаря ЦК, В.Н. Игнатенко после работы в ЦК - главным редактором журнала «Новое время», поэт Ю.П. Воронов - «Литературной газеты», Л.П. Кравченко - «Строительной газеты», И.Д. Лаптев - членом редколлегии «Правды», но и он потом возглавил газету «Известия»); из ЦК ВЛКСМ; с близко расположенной Лубянки (В.А. Крючков и Ю.С. Плеханов ушли туда вместе с Ю.В. Андроповым в 1967 г., В.В. Шарапов был рекрутирован помощником генсека в конце 1982 г., подполковник Ю.А. Кобяков перешел из 5-го управления, в ноябре 1988 г. Е.И. Калгин стал начальником 12 отдела КГБ (прослушивание), уйдя с должности помощника генсека ЦК КПСС (уволен сразу после августа 1991 г.), количество же ответработников профильного Отдела административных органов, переместившихся в центральный аппарат госбезопасности, вообще было очень велико; в МИДе, включая посты послов, или, наоборот, с этих постов в ЦК (посол на Кубе А.С. Капто стал 1-м замзавом Отделом пропаганды, а вернулся послом в Северную Корею, В.М. Фалин, работавший в аппарате в 1950-е гг. побывал послом в ФРГ, а потом стал Секретарем ЦК и зав. Международным отделом). Количество работников ЦК, ушедших на посты провинциальных первых секретарей, вообще трудно учитываемо, разве только напомним о Е.К. Лигачеве, ушедшем в Томскую область на 18 лет, чтобы вернуться и со временем стать Вторым в ЦК. Одни, сделав удачный старт в карьере, уходили навсегда, а будущий первый в истории СССР первый секретарь ЦК РСФСР И.К. Полозков, например, поставил «рекорд»: приходил и уходил трижды, работая в Главном Штабе партии в 1975–1978 гг., в 1980–1983 гг., в 1984–1985 гг. и каждый раз возвращался на периферию с повышением. Были и рекордсмены-долгожители: некий Л.О. Оников проработал с 1960 по 1991 г.
Секретари ЦК КПСС были неоднородны по своему положению и функциям. Так, были секретари, одновременно являющиеся членами Политбюро ЦК или кандидатами в члены Политбюро, а такие как В.И. Долгих, Б.Н. Ельцин, В.А. Купцов, Е.К. Лигачев, А.И. Лукьянов, Б.Н. Пономарев, И.Т. Фролов совмещали свою главную должность с заведыванием курируемого отдела (Отделов тяжелой промышленности, строительства, по работе с общественно-политическими организациями, организационно-партийной работы, административных органов, международного соответственно, а последний и вовсе - с постом Главного редактора газеты «Правда»). Большинство же курировало несколько отделов. Семейственности там не наблюдалось, за одним, пожалуй, исключением - помощником у Секретаря ЦК А.Н. Яковлева работал В.А. Кузнецов, сын расстрелянного по «ленинградскому делу» А.А. Кузнецова.
Двое из ответственных работников аппарата ЦК КПСС - Ю.В. Андропов и К.У. Черненко - смогли достичь наивысших постов.
Однако, кроме различий, было на Старой площади и общее: правила поведения, в особенности иерархия и чинопочитание, открывающиеся возможности, возраст, о чем скажем ниже, карьерный путь, с которого не свернешь: «Я попал на эскалатор, с которого по своей воле не сходят, если, конечно, с тобой не произойдет какое-нибудь ЧП. Но такое- редкость» .
В аппарате ЦК проблемы с кадрами как таковой не было… Но вот качество… При ЦК существовало четыре научно-исследовательских и учебных заведения: Институт марксизма-ленинизма при ЦК КПСС; Институт общественных наук при ЦК КПСС; Высшая партийная школа при ЦК КПСС; Академия Общественных наук при ЦК КПСС. Они, конечно же, готовили кадры для партаппарата, но, во-первых, как правило, их оканчивали люди уже солидного возраста больше с целью успешного продолжения карьеры, чем получения самых современных знаний по управлению; во-вторых, образование хотя и было максимально качественным для СССР, но строилось на том же марксистско-ленинском идеологическом базисе, что и везде, который на тот момент безнадежно отстал от лучших западных подходов, и ничего более точного даже для высшей элиты партийная наука предложить не могла. Отсутствие своего «Гарварда» сыграло большую отрицательную роль в подготовке кадров.
Управление государством, - если это действительно управление, а не послушное выполнение чужих инициатив, - это очень тяжелый труд и, чтобы им заниматься в полной мере, требуется довольно много энергии, которой не могут похвастаться люди преклонного возраста. Знания, опыт, связи, которыми они могли бы гордиться, тоже многое значат, но как быть с тем, что все физические силы уходят только на то, чтобы уверенно выглядеть на публике? В США каждые четыре года (может быть, и дольше - восемь) команда меняется. В Союзе же при Л.И. Брежневе одна и та же команда проработала почти 20 лет, большинство ее членов при этом перешагнуло пенсионный рубеж…
Однако нижний эшелон ответработников приглашался на работу в цветущем возрасте. Вспоминает как раз один из таких работников: «К сорока годам человек достигает расцвета духовных и интеллектуальных сил. В нем еще не пошла на убыль жизненная энергия, и он полон устремлений. Это хорошо понимали в руководстве государством. И именно в этом возрасте рекрутировались кадры в аппарат ЦК со всей страны» . Мы решили перепроверить эти слова и сделать небольшую выборку (первая цифра - возраст, в котором сотрудник был взят на работу, вторая - количество лет на работе в ЦК): ГА. Арбатов (41/3); С.Б. Арутюнян (39/10); Н.В. Багров (49/1); В.В. Бакатин (46/2); Ю.А. Беспалов (40/7); В.И. Болдин (46/10 (до 1991 г.)); А.-Р.Х-оглы Везиров (40/ 6); А.В. Власов (58/1 (до 1991 г.)); А.И. Вольский (37/19); Ю.П. Воронов (57/2); А.С. Грачев (32/18)… Думаю, на этом можно прерваться для того, чтобы согласиться с вышесказанным. Самый старший- А.В. Власов- до прихода в аппарат успел поработать 1-м секретарем обкома и министром СССР. Молодые сотрудники, конечно же, лучше выполняют тяжелую работу, но кто ими руководил? Тот самый Секретариат, который состоял из лиц пожилого возраста…
Отдел оборонной промышленности ЦК КПСС – создан в 1954 году, в разгар «холодной войны», занимал одно из ведущих мест в системе партийно-государственных органов управления оборонно-промышленного комплекса страны.
Отдел в структуре аппарата ЦК КПСС был рабочим органом Политбюро и Секретариата ЦК и Совета обороны СССР по вопросам деятельности оборонных отраслей промышленности, создания, производства и выпуска вооружений и военной техники .для Вооружённых СССР.
Основными функциями Отдела были: подготовка, организация и контроль выполнения партийных решений по оснащению Вооружённых Сил страны современными системами вооружений и военной техники . На Отдел также возлагались задачи по осуществлению кадровой политики ЦК КПСС в оборонных отраслях промышленности.
В разные годы вопросы работы Отдела вели секретари ЦК КПСС: Ф.Р.Козлов (1960-1963 гг.), Л.И.Брежнев (1956-1960 и 1963-1965 гг.), Д.Ф.Устинов (1965-1976 гг.), Я.П.Рябов (1976-1979 гг.), Г.В.Романов (1983-1985 гг.), Л.Н. Зайков (1985-1988 гг.), О.Д. Бакланов (1988-1991 гг.).
С 1954 года до 1981 года Отдел возглавлял опытный руководитель и крупный организатор системы управления оборонно-промышленным комплексом И.Д.Сербин. С 1981 года по 1985 год заведующим Отделом был И.Ф.Дмитриев, а с 1985 года по 1990 год – О.С.Беляков.
Задача Отдела состояла и в осуществлении кадровой политики в ВПК . Работа в этом направлении носила системный характер. Суть системного подхода в кадровой политике заключалась в том, что он одновременно охватывал подбор, подготовку и расстановку кадров в партийных и государственных органах управления, что в совокупности обеспечивало должный уровень эффективности научной и производственной деятельности научно-исследовательских, проектно-конструкторских организаций и промышленных предприятий.
Одним из звеньев системы стала разработанная в ЦК КПСС номенклатура руководящих должностей, построенная по иерархическому принципу:
В состав номенклатуры входили:
Группа консультантов отдела ЦК КПСС. Ю.В. Андропов: первые впечатления
Я уже говорил, что не только при Сталине, но и при Хрущеве руководство не испытывало большой потребности в теории или, во всяком случае, не догадывалось, что такая потребность у партии и страны есть.
Чтобы эта ситуация изменилась, нужны были особые обстоятельства. Как очень часто бывает, ими оказались трудности. На этот раз – трудности в мировом коммунистическом движении и резкое обострение отношений с Китайской Народной Республикой и Коммунистической партией Китая. Столкнувшись с этими факторами, когда стало очевидным, что прежние методы неприменимы, что попытки командовать не только не эффективны, но и приносят вред, советское руководство поняло: необходима куда более тщательная отработка позиций и аргументов в начавшейся дискуссии. И, естественно, более тщательная подготовка соответствующих документов и материалов для выступлений.
Удовлетворить эти потребности старый аппарат не мог, он был приспособлен для совершенно иных времен, порядков и функций. Это и заставило открыть в самом начале шестидесятых годов в Международном отделе (его возглавлял Б.Н. Пономарев) и Отделе по связям с коммунистическими и рабочими партиями социалистических стран ЦК КПСС во главе с Ю.В. Андроповым (сокращенно его называли Отдел ЦК) совершенно новые для аппарата ЦК КПСС должности консультантов. Из них в каждом из отделов сформировали так называемые подотделы, переименованные в 1965 году в группы консультантов (по аппаратной иерархии консультант был приравнен к заведующему сектором, а заведующий группой консультантов – к заместителю заведующего отделом; это были по всем понятиям весьма высокие посты). Новыми здесь были не только названия и функции (по сути, исследовательские), но и то, что впервые за многие годы в аппарат ЦК пригласили значительную группу представителей интеллигенции (потом институт консультантов был организован и в Идеологическом, и в других отделах ЦК КПСС). Но поначалу консультанты выглядели в аппарате – даже внешне – настоящими белыми воронами. А поскольку потребность была большой и острой и оба заведующих отделами хотели взять людей поярче, среди них оказалось и немало «вольнодумцев», совсем уж непривычных, даже чуждых тогдашнему партийному аппарату.
Я был приглашен консультантом в отдел Ю.В. Андропова в мае 1964 года и проработал там до конца 1967-го. Могу сказать, что собранная Андроповым группа консультантов была одним из самых выдающихся «оазисов» творческой мысли того времени (то есть с момента ее создания в 1961 году и до 1967 года, когда Андропова перевели из ЦК в КГБ, что радикально ограничило возможности и роль группы консультантов Отдела ЦК, даже изменило ее реальный статус).
С Ю.В. Андроповым меня познакомил еще в 1958 году О.В. Куусинен, хорошо знавший его по работе в Карелии. Потом мы неоднократно встречались во время выполнения различных поручений творческого характера. Меня для этого не раз вызывали из Праги, а по возвращении в Москву я больше времени проводил на этих заданиях, чем на основной работе в ИМЭМО. Так что к моменту прихода в отдел я хорошо знал и Андропова, и его консультантов.
Это был очень сильный и очень творческий коллектив. Помимо Ф.М. Бурлацкого, который тогда возглавлял подотдел, в него входили А.Е. Бовин, получивший впоследствии широкую известность как публицист и журналист; уже упоминавшийся Г.Х. Шахназаров, успешно работавший не только в науке и политике, но и в литературе; экономист О.Т. Богомолов, через некоторое время возглавивший Институт экономики мировой социалистической системы АН СССР, ставший академиком и затем избранный народным депутатом СССР; политолог и публицист Н.В. Шишлин, Р.П. Федоров, упоминавшийся Г.И. Герасимов, другие квалифицированные специалисты (Ф.Ф. Петренко, В.А. Александров, П.Л. Коликов).
Многие из названных имен говорят сейчас сами за себя. Тогда эти люди не были столь маститыми и известными, но зато были молодыми, смелыми, а также, конечно, честолюбивыми (не считаю это недостатком) – и вместе с тем способными, могли, забыв обо всем, самозабвенно работать (если понимали, что это важно) и при всех спорах оставаться в главных вопросах единомышленниками. Все они без колебаний приняли XX съезд КПСС и стояли на этой платформе.
Очень существенным при этом было то, что такую группу собрал вокруг себя секретарь ЦК КПСС. Он действительно испытывал в ней потребность, постоянно и много работал с консультантами. Работал, а не только давал поручения. В сложных ситуациях, а их было много, да и вообще почти всегда на завершающем этапе работы все «задействованные» в ней собирались у Андропова в кабинете, снимали пиджаки, он брал ручку – и начиналось коллективное творчество, часто очень интересное для участников и, как правило, плодотворное для дела. По ходу работы разгорались дискуссии, они нередко перебрасывались на другие, посторонние, но тоже всегда важные темы. Словом, если говорить академическим языком, работа превращалась в увлекательный теоретический и политический семинар. Очень интересный для нас, консультантов, и, я уверен, для Андропова, иначе он от такого метода работы просто отказался бы. И не только интересный, но и полезный.
Что получали в ходе такой работы мы? Во-первых, понимание живой политики, политики в процессе ее формирования. Ибо, как правило, задания относились не к абстрактной теории, а к политике. При этом очень интересно было приобщиться к ней через такого посредника, как Ю.В. Андропов, – не только умного, но и обладающего незаурядным даром политика, мыслящего, нацеленного на практические результаты – как непосредственные, так и перспективные. Ну а во-вторых, Андропов был неординарным человеком, с которым было интересно работать. Он не имел систематического формального образования (техникум по речному судоходству!), но очень много читал, знал, в смысле эрудиции был, конечно, выше своих коллег по руководству, в большинстве своем если и не закончивших вузы, то хотя бы получивших высшее партийное образование. Кроме того, он был талантлив. И не только в политике. Например, Юрий Владимирович легко и, на мой непросвещенный взгляд, хорошо писал стихи, был музыкален (неплохо пел, играл на фортепьяно и гитаре, о чем, впрочем, мы знали лишь понаслышке).
В то же время, я думаю, Андропов тоже немало черпал из своих бесед, дискуссий и споров, из всей работы с консультантами. Тем более что в те годы круг общения высокопоставленных партийных работников был очень узким и, как правило, малоинтересным. Он ограничивался в основном такими же высокопоставленными партийными работниками да парой личных друзей. (У меня, честно говоря, сложилось впечатление, что со времен Сталина не общаться с людьми «не своего круга» стало неписаной нормой поведения наверху, и она, по-моему, намного пережила своего создателя.) Потому здесь Юрий Владимирович мог в какой-то мере удовлетворить естественную потребность в нормальном человеческом общении.
В ходе такого общения он пополнял свои знания – не только академические, хотя и в этом смысле у части консультантов был значительный багаж, но и о книжных новинках (у нас и за рубежом), культурных событиях и о многом другом. И наконец – это, наверное, самое важное, – такая повседневная работа и связанное с ней общение открывали для Андропова важный дополнительный канал информации о повседневной жизни и служили источником неортодоксальных оценок и мнений, то есть как раз той информации, которой нашим руководителям больше всего и недоставало.
Он все это в полной мере получал, тем более что с самого начала установил (и время от времени повторял) правило: «В этой комнате разговор начистоту, абсолютно открытый, никто своих мнений не скрывает. Другое дело – когда выходишь за дверь, тогда уж веди себя по общепринятым правилам!»
И мы этому принципу следовали, за пределами службы старались не говорить лишнего. А если что-то от Андропова и скрывали, в чем-то с ним лукавили, то совсем чуть-чуть, и то больше по тактическим соображениям. Мало того, я и, как полагаю, мои коллеги считали даже своим долгом говорить с Андроповым именно на «трудные» темы, рассматривая это как один из немногих доступных нам каналов доведения той или иной информации или соображений до руководства. Что касается Юрия Владимировича, то он говорил нам многое, но, конечно, не все. Да мы и не могли этого от него ожидать. Он слушал терпеливо даже то, что не могло ему нравиться, – в то время я не помню случая, чтобы он прервал какой-то существенный разговор просто потому, что он ему неприятен. Другое дело – он часто не комментировал услышанное, никак на него не реагировал, молчал. А иногда для порядка и отстаивал ортодоксальную линию, сам подчас не очень веря в ее правильность (хотя было немало вопросов, по которым он действительно держался ортодоксальной точки зрения, впрочем, случалось, эту точку зрения менял). Мы такую реакцию понимали, хорошо представляли себе, что «положение обязывает».
Все это трогающие какие-то душевные струны у всех нас, участвовавших в этой работе, воспоминания. Действительно было интересно. А кроме того, в таком рабочем общении Ю.В. Андропов часто показывал себя с самой лучшей стороны, а были у него стороны и не такие привлекательные. (К личности и роли Ю.В. Андропова, его положительным качествам и слабостям я еще буду возвращаться.) Но это, так сказать, лирика. Более существенно другое: что дали эта работа, усилия группы консультантов и самого Андропова полезного для развития политической мысли и для политики?
Начну с вопросов, которыми мы непосредственно занимались, – отношений с социалистическими странами. В свете событий 1989 года, конечно, трудно говорить о пользе того, что делалось в первой половине шестидесятых. Но, думаю, все же некоторых, еще более серьезных, трудностей тогда избежать удалось. В частности, лично Андропов и группа консультантов содействовали размыванию старых представлений о формах и принципах наших отношений со странами Восточной и Центральной Европы. Я имею в виду представления о том, что нашей стране в социалистическом содружестве были отведены особые права, включая право командовать и уж как минимум учить, наставлять других, заставлять во всем следовать нашему примеру, ибо все, что она, наша страна, делала, только и могло быть «единственно правильным». Эти представления оставались частью политической психологии многих работников даже после XX съезда, в середине шестидесятых годов, прежде всего в аппарате ЦК КПСС (включая отдел, которым руководил Ю.В. Андропов). Мы старались противопоставить этой разновидности административно-командного мышления достойную альтернативу: уважительное отношение к другим социалистическим странам и их опыту, терпимость к отклонениям от наших образцов, от того, что существует у нас, понимание необходимости строить отношения на основе учета взаимных политических и экономических интересов. Хотя каждый шаг вперед давался здесь ценой большого труда, думаю, кое-что в эти годы сделать все же удалось (правда, в сравнении не столько с тем, что должно было быть, сколько с тем, что было раньше).
Удалось поставить (хотя, к сожалению, далеко еще не решить) вопрос о необходимости отказа от столь привычных нам автаркических настроений и традиций в экономике, о важности экономической интеграции.
Еще одно дело, в которое Отдел ЦК КПСС в те годы смог, как мне кажется, внести известный вклад, – это утверждение более реалистических и более широких взглядов на внешнюю политику, на отношения с Западом. И закрепление, и обоснование нового подхода к мирному сосуществованию – не как к тактике и тем более пропаганде, не как к временной передышке, а как к реальной возможности и необходимости, которую отнюдь не отменяют противоречия между социализмом и капитализмом.
Далее – это я считаю особенно важным, – на закате «эры Хрущева», омраченном серьезными подвижками назад, уступками сталинизму, так же как в период колебаний политической линии, начавшихся после октябрьского (1964) пленума ЦК КПСС, мы, как и другие сторонники курса XX съезда, старались использовать все возможности, чтобы этот курс сохранить. И если уж нельзя было остановить, то хотя бы затормозить начавшийся откат.
Конечно, возможности наши были ограниченны. Но они существовали. Политическая борьба тогда вступила в этап, так сказать, жесткой позиционной войны, когда даже от упоминания в документах и речах руководителей каких-то «ключевых» слов и политических понятий (скажем, «культ личности», «XX съезд», «общенародное государство», «партия всего народа», «мирное сосуществование» и т. д.) зависел исход множества схваток, происходивших в разных слоях общества. Схваток, которые влияли на политические решения, не говоря уж о судьбе статей в печати, кинофильмов, пьес, а то и людей, развитии тех или иных направлений исследований о психологическом и политическом климате в стране. Поэтому работа над заданиями руководства, составлявшая основную часть деятельности группы консультантов, обретала заметный практико-политический смысл. Мы питали надежду, что выработанные совместно идеи и аргументы Ю.В. Андропов сможет довести до руководства. И наконец, именно у группы консультантов Отдела ЦК, а в какой-то мере и Международного отдела имелась в этом плане еще одна, временами весьма эффективная возможность влиять на ход некоторых внутренних дискуссий, открывшаяся и связи с резко обострившейся полемикой с маоистским руководством КПК.
Об этом несколько подробнее я скажу ниже. Завершая же тему об очагах, «оазисах», где развивалась в те непростые годы общественная мысль, хотел бы еще раз повторить, что упомянул лишь те, в которых работал, с которыми был непосредственно связан. Существовали, несомненно, и другие. Но о них, я надеюсь, напишут те, кто их лучше знает.
Оценивая роль этих «оазисов», не буду, конечно, утверждать, что под их благотворным воздействием ожила, превратилась в благоухающий цветущий сад наша общественно-политическая мысль, обращенная Сталиным в пустыню. Так, к сожалению, не произошло и не могло произойти. Наоборот, обстановка вскоре начала ухудшаться, и творческая мысль подверглась новым ограничениям, а то и гонениям. Но тем не менее эту роль нельзя и недооценивать. Развившаяся в этих «оазисах» мысль все же смогла улучшить, оживить, осовременить интеллектуальную атмосферу в нашем обществе и, главное, успела бросить семена, которые взошли много лет спустя, чтобы сыграть заметную, может быть даже существенную, роль в годы перестройки.
Из книги Я был адъютантом Гитлера автора Белов Николаус фонПервые впечатления Под названием «путч Рема» речь в действительности идет об учиненной Гитлером 30 июня 1934 г. и вошедшей в историю под названием «Ночь длинных ножей» кровавой расправе (руками СС и гестапо под главенством Гиммлера и Геринга) со своими сообщниками по партии
Из книги В тюрьме автора Ольминский Михаил СтепановичI . ПЕРВЫЕ ВПЕЧАТЛЕНИЯ – Административная высылка – это не наказание, а только мера предупреждения и пресечения преступлений, – любезно объяснял мне товарищ прокурора. – Поэтому вы и не подвергаетесь никаким ограничениям прав и преимуществ.Утешенный мыслью, что
Из книги Грязь. M?tley Cr?e. Откровения самой скандальной рок-группы в мире автора Страусс НейлЧАСТЬ 4. КРИК НА ДЬЯВОЛА Глава 1. Том Зутот «Сотрудник отдела продаж «Elektra Records» ввязывается в авантюру, где делает открытие, что группа с самой дурной славой имеет менеджера с ещё более сомнительной репутацией» Я думаю, единственное, что всегда вело меня по жизни, это моя
Из книги Моя жизнь автора Ганди Мохандас КарамчандI Первые впечатления Группа, выехавшая из Феникса, прибыла в Индию раньше меня. Я должен был опередить ее, но моя задержка в Англии в связи с войной расстроила все наши планы. Когда стало очевидным, что мне придется остаться в Англии на неопределенное время, я стал думать о
Из книги Против течения автора Морозова Нина Павловеа2. Первые впечатления Поколения так различаются своим восприятием мира, задачами, которые они ставят перед собой или вовсе не думают о них, а живут, как придётся, что я не рассчитываю на особое взаимопонимание. Просто стараюсь передать, что было, как мы жили и что
Из книги По следам конквистадоров автора Каратеев Михаил ДмитриевичПервые впечатления Выгрузив свой багаж и сложив его под навесом, мы прежде всего устремились к колодцу, который заметили на другом конце двора. Всех томила жажда, не говоря уж о том, что каждому хотелось поскорее освежиться умыванием и привести себя в порядок. Заглянув в
Из книги Неужели это я?! Господи... автора Басилашвили Олег ВалериановичПервые впечатления Как ни странно – вижу, как на террасе общежития политехникума связи, где работал папа, в Пушкино, он тисками привинчивает к столу елочку: Новый год. Темно, за окнами снег, снег… И фраза: «Разрешили елку» впечаталась в память… А это 1935 год – мне всего-то
Из книги Воспоминания "Встречи на грешной земле" автора Алешин Самуил Иосифович2. Первые впечатления Через полгода после моего рождения наша семья переехала в Москву, которую я с тех пор не оставляю. Прошло еще полгода, и началась Мировая война.Будучи мал, я ничего не могу рассказать о той войне, не помню ее.Думаю, мне было два года, когда я получил
Из книги Андропов автора Медведев Рой АлександровичЮ. В. Андропов - снова секретарь ЦК КПСС
Из книги Явка до востребования автора Окулов Василий Николаевич1. ПЕРВЫЕ ШАГИ, ПЕРВЫЕ ВПЕЧАТЛЕНИЯ За окнами - пригороды Парижа. В вагоне - оживление: последние сборы. Этому подвержены и мы: «Встретят? Кто придет на вокзал?»Поезд медленно идет вдоль перрона. Вдруг среди толпы мелькнуло знакомое лицо. Это Василий Павлович. Мужчина
Из книги Гении и злодейство. Новое мнение о нашей литературе автора Щербаков Алексей ЮрьевичЗаписка Отдела культуры ЦК КПСС об итогах обсуждения на собраниях писателей вопроса «О действиях члена Союза писателей СССР Б.Л. Пастернака, несовместимых со званием советского писателя» 28 октября 1958 г. ЦК КПССДокладываю о собрании партийной группы Правления Союза
Из книги Анатолий Серов автора Чалая Зинаида АкимовнаПервые впечатления Веселое голубое небо, синеющая вдали гряда гор, по их склонам кудрявые виноградники, группы белых домиков. Ветер издали приносит аромат апельсиновых и лимонных садов. Долгожданный берег, райская страна!.. Но чем ближе к берегам, тем они выглядят
Из книги Любовь без границ [Путь к потрясающе счастливой любви] автора Вуйчич Ник Из книги Главы государства российского. Выдающиеся правители, о которых должна знать вся страна автора Лубченков Юрий НиколаевичГенеральный секретарь ЦК КПСС Юрий Владимирович Андропов 1914–1984 Родился 2/15 июня 1914 года в станице Нагутская Ставропольского края в семье служащего. По национальности – еврей. Отец Владимир Либерман сменил после 1917 года фамилию на «Андропов», работал телеграфистом и
Из книги Повесть о моей жизни автора Кудрявцев Федор ГригорьевичПервые впечатления В Австрию мы поехали через Германию, потому что так было ближе до Карлсбада и, кроме того, мы могли остановиться на пару дней в Берлине, поэтому и билеты были взяты только до этого города.Поезд отошел вечером с Варшавского вокзала. Утром мы были в Ковно
Из книги Человек системы автора Арбатов Георгий АркадьевичГруппа консультантов отдела ЦК КПСС. Ю.В. Андропов: первые впечатления Я уже говорил, что не только при Сталине, но и при Хрущеве руководство не испытывало большой потребности в теории или, во всяком случае, не догадывалось, что такая потребность у партии и страны
Как вы оказались в команде Горбачева?
-- В декабре 1985 года он пригласил меня через Шеварднадзе в свою команду. Сначала я отказывался: "Я доволен своей нынешней работой и менять ее не собираюсь". В январе звонит мне Яковлев: "Валентин, не устал ты отдыхать?" Он имел в виду мою научную работу в Институте США и Канады и в "Известиях". "У меня к тебе просьба. Можешь приехать в Волынское на дачу?" Приезжаю. Оказалось, Яковлев создавал группу, чтобы писать внешнеполитический раздел доклада Горбачева на XXVII съезде. "Пиши все, что ты думаешь: как менять нашу внешнеполитическую доктрину, нашу внешнеполитическую линию по всем направлениям". Я спросил: "Все можно писать и будет рассмотрено?" -- "Все можно писать". Я тогда настоял на том, чтобы было положение о Китае. Другой пункт состоял в том, что Рейган провоцирует нас хлопнуть дверью. Но мы ему такого удовольствия не доставим и возьмем курс на доктрину оборонной достаточности. Яковлев сам прошелся по тексту и внес достаточно много. Вот тогда появилось новое политическое мышление.
-- Как формулировалась в тот момент главная задача перестройки во внешней политике?
-- Задача была такая: построить стену между периодом Громыко и новым периодом. И министром назначили Шеварднадзе, который не знал истории вопроса, что из чего следует и что за чем последует. И не хотел знать. Вообще, он не был профессионалом в дипломатии. Вспомните декабриста Лунина, который говорил: "Политика -- это такая же профессия, как врач". И особенно внешняя политика.
-- А что собой представлял международный отдел, куда вы попали в разгар перестройки?
-- Меня назначили туда в ноябре 1988 года. Работа строилась по принципу так называемого партнерства. У нас было около 200 партнеров, в большинстве так называемые марксистские -- компартии, партии соцориентации. Остальные были буржуазно-демократические, социал-демократические, либеральные. Ко мне почему-то благоволили разные представители иудейского вероисповедания. Просили то помочь московской синагоге, то установить культовые сооружения на территории Украины или Белоруссии. Мне было дано поручение вдвое сократить штаты трех отделов -- международного, по связям с соцстранами и по загранкадрам -- и сделать из них один. По загранкадрам нужно было обозначить новые положения о порядке оформления анкет и выезда. Был, кстати, принят наш проект выездной анкеты -- всего на одной странице. И мы оставили одно только основание отказа -- посвященность в секреты, имеющие государственную важность на срок от трех до пяти лет.
Интересно, что и здесь, скажем, министр иностранных дел Японии Абэ не хотел иметь дело с МИДом, а хотел только со мной лично. Он проговорил со мной тему северных территорий. Вырисовывалась достаточно интересная модель решения, которую я потом предложил Горбачеву использовать, когда в апреле 1991 года он совершал визит в Японию. Горбачев тогда этих предложений не принял, момент был упущен, и все рассыпалось.
Мое первое предложение как завотделом (и одно из первых столкновений с Шеварднадзе) было об установлении торговых отношений с Южной Кореей. МИД возражал из-за опасности поссориться с КНДР. С помощью Яковлева тогда удалось уломать Шеварднадзе, и он дал, не без санкции Горбачева, заверения руководству КНДР, что наши с ними отношения не будут осложнены. Моя модель была проста: признать статус-кво двух корейских государств так же, как мы признали статус-кво двух германских. Иначе нельзя говорить о нормализации ситуации на Корейском полуострове.
-- А что вы предлагали во внешней политике по отношению к Европе?
-- У меня был такой спор с министром обороны Дмитрием Язовым: "Для чего мы держим 60 000 танков? Будет война в Европе -- она будет ядерная. Что нам искать в этой дымящейся ядерной пустыне?" Он говорит: "Знаешь, если честно, я и сам не знаю, для чего. Недавно без предупреждения прилетел ночью в танковый корпус и объявил готовность. Треть танков не завелась". Инерция мышления -- скверная штука. Когда у нас не было ядерного оружия или его было мало, самым эффективным средством для преодоления атомных полей после взрыва были танки. Американцы построили минный пояс вдоль восточной границы ФРГ. Через этот минный пояс должны были пройти танки. Наша танковая промышленность выпускала 3000 танков в год, и они были лучшие в мире. Возникала эйфория: где мы впереди планеты всей -- в том направлении мы и пойдем.
-- Опубликованы планы оккупации Западного Берлина странами ОВД от 1984 года. Как вы к этому относитесь?
-- Это на случай, если НАТО начнет войну. Там находился крупнейший разведывательный центр США за границей. Через него управлялась вся разведывательно-диверсионная инфраструктура, созданная американцами в ГДР, странах ОВД и частично в западных областях СССР. Это нужно было нейтрализовать в случае войны.
-- Тогда почему в плане предусматривались пункты интернирования враждебных элементов и организация жизни после войны?
-- Вы только не сравнивайте так: у нас было, а у них не было.
-- Но у НАТО была оборонительная стратегия в Европе.
-- Не говорите нелепостей. Стратегия НАТО была изначально наступательной, никогда она не была оборонительной. Что -- американцы будут ждать, пока мы по ним нанесем удар? На этот счет были документы, полученные нашими гэдээровскими друзьями.
-- Получается, что в 1985 году мы стоим в Европе, все знаем о противнике и сильны как никогда. А через пару лет стремительно бежим оттуда. Что случилось?
-- Из Европы бежали по другой причине. Агония СССР началась еще во второй половине 1970-х годов. Президент Картер запустил тогда в Америке 12 новых военных программ, мы ответили чем-то похожим у себя. А у нас были неурожаи и прочее. Потом в 1983-1985 годах американцы провели стратегическую операцию по лишению Советского Союза валютных средств. Они добились того, что цены на нефть упали до $5-6 за баррель. А наша себестоимость была $11-14. Началось быстрое скатывание в ту ситуацию, которая потребовала появления Горбачева. Но пришел он без всякой программы и конкретной мысли. Благодаря правлению Горбачева страна попала в такую замазку, когда не на что было покупать продовольствие. Он разбазарил все золотые запасы. Одним словом, что касается внешних предпосылок кризиса, это было преднамеренно. А что касается внутренних, была элементарная неграмотность. В результате перестройку финансировать было нечем.
"То, что реально планировалось,-- расколоть компартию"
-- Лозунг ускорения был снят из-за падения цен на нефть?
-- Отчасти. Поскольку тягаться с Западом на равных больше не было сил, Горбачев поставил вопрос об изменениях в оборонной промышленности, а для этого необходимо было пересмотреть внешнеполитическую доктрину. Так появилось "новое политическое мышление".
-- Но советский народ мог терпеть бескормицу бесконечно. А руководителям и так хватало.
-- Все эти шаблоны про номенклатуру ни к чему. Может, злоупотребления и были. Но это была группа в несколько сотен человек на весь Советский Союз. Я работал в МИДе, и у меня не было ни одного нормального отпуска. Я узнал, что там есть охотничье хозяйство, когда уже ушел оттуда. Кто-то пользовался, а кто-то не пользовался.
-- Что же толкало Горбачева на экстремальные решения?
-- Горбачев считал, что самое главное достоинство политика -- это импровизация. Что не нужно иметь систему, программу, когда приходишь к власти. Послушал совет Лигачева или чей-то еще, скажем, по антиалкогольной кампании, и мы лишились не только доходов от нефти, но и налоговых доходов от продажи водки и вин. Более того, под это разрушили свои виноградники и винное хозяйство. Вывели самогоноварение из деревни в города. Не учитывался ни американский опыт, ни наш собственный, хотя он был положительный, когда Николай II ввел в 1914 году сухой закон.
А в международных делах Горбачев был готов отдать полцарства за коня. Поэтому и попросил у канцлера Коля дать кредит в 4,5 млрд марок -- иначе, дескать, нечем будет завтра кормить народ: "Если вы мне дадите этот кредит, то получите все, что вы хотите". Это объясняет и тогдашнюю капитуляцию в Архызе на встрече с Колем в 1990 году. Капитуляцию за спиной наших партнеров по Варшавскому договору.
Он раздражался по поводу недооценки своих действий Западом. Как-то он пригласил Язова, Крючкова, Шеварднадзе, начальника Генштаба и разразился такой тирадой: "Вот мы сокращаем дивизии, сокращаем нашу группировку с 1987 года в ГДР, проводим другие мероприятия, и все равно западная печать и государственные деятели называют экспансионистами, потенциальными агрессорами и так далее. Несуразность какая. Вот американцы если что-то делают -- так это обязательно в интересах мира и оборонительной концепции НАТО".
-- С кем в окружении Горбачева вам приходилось общаться по международным делам?
-- Несомненно, умными были у него помощники Шахназаров и Черняев. Но у них был такой занос: сдавать все, что можно сдать, если за это будет хоть какая-то минимальная компенсация. Шахназаров на заседании кризисного штаба, который был создан после падения стены в Германии, как-то сказал: "На нынешнем военно-техническом уровне блоки потеряли свое значение. Поэтому будет ГДР в составе НАТО или не будет -- это роли не играет". Я этот тезис продолжил: "Тогда пусть и ФРГ выходит из НАТО, если это не играет никакой роли". Шахназаров был также главным теоретиком в области создания политструктур. Но квинтэссенцией его идей было следующее: цена свободы -- развал Советского Союза.
-- Вы пытались с этим спорить?
-- Шахназаров, Черняев, Яковлев, зная мою позицию, меня никогда в подробности не посвящали, особенно в то, что реально планировалось,-- расколоть компартию и создать социал-демократическую. Однажды я обратил внимание Яковлева на то, что некоторые тезисы в выступлении Горбачева насчет социал-демократической партии на самом деле перекликаются с теми, что мы находим у Троцкого. Яковлев на это сказал: "Меня это ни в коей мере не смущает".
-- Говорят, что поначалу Горбачев хотел использовать социал-демократическую идею для того, чтобы утвердиться в Европе не военными, а политическими средствами.
-- Насчет социал-демократической идеи он все колебался, стать ли ему левым христианским демократом или социал-демократом. Я объяснял это так: он все ищет, кого следующего предать. К 1990 году социал-демократия стала ему уже до лампочки.
-- Военные утверждают, что политические решения разрабатывались исключительно в ЦК, они же только выполняли волю партии.
-- Идеи военных рассматривались в таком узком составе, что нас в международном отделе в них не посвящали. Они выходили напрямую на генсека. Иногда он меня приглашал на такое обсуждение. Была еще комиссия Зайкова, на которой рассматривалось, как выполняются директивы ЦК и Совета Безопасности на переговорах с американцами по контролю над вооружениями. На этой комиссии проходили очень горячие споры, особенно между Генштабом, когда его начальником стал Моисеев, и Шеварднадзе. Моисеев говорил так: "Если эта позиция будет утверждена как позиция правительства, Генштаб снимает с себя ответственность за обеспечение обороны страны". Шеварднадзе на это отвечал: "Если будет принята позиция Министерства обороны, то пусть оно и ведет переговоры с американцами". И начинались неимоверные усилия, как соединить несоединимое и донести до Горбачева. Докладывалось, что в таком-то вопросе МИД отошел от директив -- пообещал американцам больше, чем это соответствует нашим интересам. Обычная реакция Горбачева была: "Конечно, это не очень хорошо, когда министр иностранных дел позволяет себе такие вольности. Но слово не воробей -- оно уже вылетело, назад рулить трудно. Я ему сделаю внушение, что нужно строже выполнять".
-- Как вы объясняете такую мягкость?
-- Когда Ахромеев и я уходили в отпуск в июле 1991 года, он сказал: "Я раньше думал, Горбачев поступает так в вопросах контроля над вооружениями и нашего одностороннего разоружения, потому что он не понимает проблемы. Сейчас я убеждаюсь в том, что он разрушает наш оборонный потенциал сознательно".
-- Говорят, что Маргарет Тэтчер симпатизировала Горбачеву и он во многом соглашался с ее взглядами. Это влияло на его линию в международных делах?
-- Тэтчер он ценил высоко, но соглашался с ней лишь до конца 1989 года. Тэтчер считала, что Горбачев совершает громадную ошибку, идя на поводу у Коля в германском вопросе. И это нарушает национальные интересы Великобритании. Она предлагала Горбачеву, так же как и Миттеран, координировать усилия трех стран, для того чтобы модель объединения Германии соответствовала интересам трех держав. Чтобы была конфедерация, позволявшая оставить ФРГ в НАТО, а ГДР -- в Варшавском договоре. С 1990 года Горбачев стал принимать кого угодно -- американских школьников, американских церковников, американских же педагогов. Но он не принял ни Брандта, ни главу Социнтерна Киннока. Потому что социал-демократы были противовесом его контактам с Колем. А в значительной мере по рекомендации посла Квицинского он делал односторонний выбор. Так было устроено у него безальтернативное мышление. Он замкнулся на Коля, которого считал наиболее солидным политиком, хотя тот сравнивал его с Геббельсом в свое время. И никакие аргументы здесь на Горбачева не действовали.
"Путча не было. Это была инсценировка"
-- К чьему мнению Горбачев прислушивался?
-- Горбачев считал, что у перестройки должен быть один архитектор, поэтому даже премьера Рыжкова слушать вообще не следует. Рыжков на Политбюро в моем присутствии часто возражал: "Мы не можем брать на себя дополнительные обязательства. Нельзя безоглядно печатать деньги и продавать золото". Горбачев неизменно настаивал на своем: "Николай, у меня просьба, поддержи в последний раз. Нам это критически нужно, чтобы переломить спад настроения населения, которое попало в трудную ситуацию со снабжением". Предложение Рыжкова о повышении цен с компенсацией повышением зарплаты Горбачев тоже отверг. Причем была намеренно допущена утечка информации. Иностранные "голоса" объявили, что предстоит повышение цен на мясо, масло и прочее. И у нас в течение нескольких месяцев раскупили товары на два-три года вперед. Моя мать купила стирального порошка столько, что ее внучка до сих пор им стирает.
-- Для чего и кому понадобился путч?
-- Да путча не было. Это была инсценировка. Перед отъездом в отпуск Горбачев дал указание готовить чрезвычайные меры, проработать модели. Хотя обсуждались они очень долго. Я говорил на Политбюро еще в декабре 1990 года: "Горбачев сам характеризует нынешнее положение в стране как чрезвычайное. На экономически чрезвычайное положение должен быть экономически чрезвычайный ответ. Я говорю о необходимости принятия определенных мер, которые могли бы переломить ситуацию". Нужно было вводить контроль за ценами. Не программу "500 дней" проводить, а демонополизацию.
-- Если это была инсценировка, то какие цели она преследовала?
-- Была запланирована такая же демонстрация силы, какая проводилась еще в феврале 1991 года. Тогда танки не имели боезарядов, у солдат с автоматами не было патронов. Это было предупреждение для тех, кто собирался расчленять Советский Союз. Ельцин хотел использовать новоогаревский договор, чтобы предпринять следующий шаг -- фактически превратить СССР в подобие конфедерации. Верховной власти во главе с Горбачевым отводились представительские функции, а реально будут править царь Борис в Москве и цари в республиках. Аргумент у Ельцина был такой: "Россия перестанет быть дойной коровой для всех остальных, и мы займемся сами собой".
-- То есть с помощью ГКЧП собирались попугать Запад и собственных сепаратистов?
-- Собирались выбить почву у тех, кто использовал переговоры в Новоогареве как ширму для сепаратистских действий. Поставить этих людей на место, наверное, кого-то сместить. Но в итоге зашли слишком далеко -- появились проекты изолирования, если окажут сопротивление.
-- Какое участие в разработке всего этого принимал ЦК?
-- От ЦК там был один Шейнин. Никто из членов Политбюро, включая Ивашко, не знал об этом. В ночь на 19 августа дежурному по ЦК было поручено вскрыть пакет, где он был информирован, что предстоит на следующий день. Из заведующих отделами был в курсе только Кручина. Я был на даче. Пришел сосед, генерал КГБ Кеворков, и говорит: "Чем ты тут в саду занимаешься? В Москву введены войска". У меня на даче телефона не было, привилегиями я не пользовался. Когда водитель приехал, в машину позвонили, что меня вызывают в ЦК. Там я спросил Шейнина: "Что за оперетту вы развели? ТАСС у вас не под контролем, Гостелерадио -- тоже. Или вы хотите стать мучениками, а мы вроде как оппортунисты?" Он говорит: "Ты задаешь вопросы, на которые пока не получишь ответа". Я ему: "Такие вещи разве так готовятся, если уж надо было их готовить?" Шейнин: "Жаль, мы тебя в команду не взяли". Он до сих пор на меня в обиде, что я не поддержал ГКЧП.
-- В какой момент Горбачев почувствовал, что надо дистанцироваться от путчистов?
-- Когда на Горбачева вышли 17-18 августа с докладом -- все готово, надо действовать, то Горбачев сказал: "Валяйте, делайте что хотите. Я больше в ваши игры не играю". Горбачев просто-напросто струсил. Или понял, что вся команда какая-то чудная получилась, бутафорская. Янаев, скажем, еще более горький алкоголик, чем Павлов.
Валентин Фалин родился 3 апреля 1926 в Ленинграде. По окончании МГИМО в 1950 -- референт в советской контрольной комиссии в Берлине. В 1951-1958 работал в комитете информации при МИД СССР, в 1958-1959 -- в отделе международной информации ЦК КПСС, в 1959-1978 -- в МИД СССР. В 1966-1968 возглавлял 2-й европейский отдел МИДа, занимавшийся проблемами стран Британского Содружества. Со второй половины 1968 возглавил 3-й европейский отдел, занимавшийся германской проблематикой. В 1971-1978 -- посол в ФРГ. В 1978-1982 -- первый заместитель заведующего отделом внешнеполитической пропаганды ЦК КПСС. В 1982-1986 -- политический обозреватель в газете "Известия". В 1986-1988 возглавлял АПН. В 1988-1991 -- заведующий международным отделом ЦК, избран секретарем ЦК КПСС. В 1992-1999 работал в Германии в Институте по проблемам безопасности и разоружения, Гамбургском университете и Гамбургской высшей школе экономики и политики. В настоящее время -- профессор Академии госслужбы при администрации президента РФ.
*Интервью с Александром Яковлевым см. в #8, с Олегом Гриневским -- в #9, с Георгием Корниенко -- в #10, с Дмитрием Язовым -- в #11, с Матвеем Бурлаковым -- в #12, с Владимиром Лобовым -- в #13.
Текущая версия страницы пока не проверялась опытными участниками и может значительно отличаться от, проверенной 14 мая 2019; проверки требуют.
Международный отдел явился фактическим преемником Исполкома Коминтерна после роспуска последнего в 1943 году. Он развивал и поддерживал, в том числе и финансово, становление и развитие коммунистических партий в разных регионах мира.
Международный отдел курировал и координировал все внешнеполитические аспекты деятельности Министерства Иностранных Дел , КГБ , соответствующих отделов Министерства обороны («отдел не отвечал за дипломатическую, разведывательную и другую деятельность наших государственных учреждений в отношениях с зарубежными странами и не курировал деятельность этих организаций», - отмечал бывший консультант Отдела проф. Меньшиков, Станислав Михайлович ), а также своеобразных «мозговых центров» - и, оказывал помощь Отделу пропаганды и агитации ЦК КПСС и советской прессе в ведении различных пропагандистских компаний, руководил деятельностью редакции журнала «Проблемы мира и социализма ».
Через эту сеть велось распределение материальной помощи, а также пропаганда и идеологическое руководство в международных вопросах.
Международный отдел играл важнейшую роль в планировании, координировании и руководстве различными «активными мероприятиями», то есть программ дезинформации и подлогов, направленных на дискредитацию представления о США в других странах и подрыв американских внешнеполитических целей.
В штате Международного отдела в 1986 году было около 300 человек, относившихся к различным географическим и функциональным бюро. Также к работе в отделе привлекались референты и инструкторы, состоящие в штате других организаций (например, Академии наук СССР).
Размещался Международный отдел в комплексе зданий в Москве на Старой Площади, дом 8/5, в «Третьем подъезде».
После распада (роспуска) Международной организации Коминтерн , роль его правопреемника выполнял Международный отдел ЦК КПСС .
По данным Государственного департамента США , в 1986 году в международном отделе работали.
